Под стук колес я наконец-то заснул, а утром за окнами поезда была уже совершенно другая картина: серое низкое небо, яркая охра берез и сдержанный краплак рябин на фоне черно-зеленых елей, разбросанные подобно изысканному узору по причудливым линиям рельефа Уральских гор, уступили место огромным равнинным полям, расчерченным прозрачно-золотистыми лесополосами с разбросанными кое-где небольшими колками березняка, а в дополнение к этому - нежная голубизна прозрачного воздуха. Сердце ухнуло в груди: повезло с погодой!

На привокзальной площади понимаю, что попал в разгар самого что ни на есть настоящего бабьего лета, и становится даже как-то неловко идти в сапогах и куртке среди легко одетых омичей. Чтобы не травмировать собственную психику, стараюсь не смотреть на декольте блузок и на то, что расположено ниже края коротких юбок - опустив очи долу, прихожу на место встречи, в музыкальный театр.

Елена еще не закончила занятия по вокалу с тремя юными созданиями, и я с большим интересом полчаса наблюдал за тем, как она, гм, натаскивала служительниц Мельпомены:

- Стоп! Какая там нота? Фа? А что поем? Почему сползаем почти до ми? Еще раз! И зачем так тихо? Пусть будет пианиссимо в конце такта! Начали!..

Занятие окончено, певицы ушли. Собраны ноты, зачехлен рояль, выпит кофе, сделаны все телефонные звонки, и вот мы на автовокзале. Билетов нет, и Елена меня инструктирует:

- Cадись во-о-он в тот автобус, езжай до Лукьяновки, после нее будет поворот, и тебя там встретят, я позвоню. Ну а если что, то там всего одна дорога, двенадцать километров, не заблудишься!

Под это напутствие двери ПАЗика захлопываются за моей спиной, я успеваю махнуть Елене рукой и отправляюсь в неведомое, а именно - в таинственную Генераловку.

Через полтора часа пути в полном автобусе, когда перенос тяжести тела с одной ноги на другую перестал давать какие-либо результаты, а будущее оставалось по-прежнему неопределенным, внутренний голос глумливо поинтересовался: "А если не встретят?". Сказать, что я просто отмахнулся от этой мысли - значит соврать. В тот момент я обозвал себя разными словами, из которых "авантюрист" звучало почти комплиментом. Однако еще через десять минут водитель притормозил со словами: "Похоже, Вас ждут!". Я вышел и, когда автобус тронулся, увидел на противоположной стороне дороги возле машин машущих мне людей. Я подошел, мы сдержанно поздоровались, но могу признаться: в тот момент, у перекрестка посреди бескрайних полей, я был не просто рад - моя вера в людей прямо-таки восстала из пепла.



Генераловка, день первый. Волк.

Я много слышал рассказов о Григории Остапченко и о его фермерском хозяйстве. Я знал, что он увлекается борзыми, а его усадьба стала центром притяжения других борзятников. В моем воображении сложилось некое представление о том, как это может выглядеть. Но то, что я увидел, поразительно отличалось от моих самых смелых фантазий. Изумление - слишком слабое слово для того, чтобы передать мои ощущения. Просторный дом, просторные вольеры, приспособления для тренировки лошадей и собак и сами лошади и собаки... Предлагаю начать притравку не откладывая, но хозяин приглашает на чай. Унимаю свой азарт, и с другими гостями мы садимся за стол. На экране телевизора - видеозаписи зимней работы собак, и я чувствую, что не только у меня повысился уровень адреналина в крови. Наконец чай допит, и мы идем к вольеру с садочным волком.

Сквозь сетку вольера смотрят на людей желтые холодные глаза. Определяемся, как выловить и сострунить волка, чтобы не покалечил молодых собак. Принесли петлю из стального канатика, пропущенного сквозь металлическую трубу. Чтобы лишить волка возможности убежать, решаем привязать ему к голени груз на длинной парашютной стропе. Я вяжу схватывающий узел. Мурат спрашивает:

- Не развяжется?
- Это же найтов, - отвечаю, - моряки ему свою жизнь доверяют!.. Не развяжется.

Тем временем мужики, отцепив вверху часть сетки, пытаются накинуть петлю волку на шею, однако попытка за попыткой оказываются безуспешными. Волк уворачивается от петли, мечется вдоль стен, нагибается и прыгает, после чего обнаруживает, что в дальнем углу его достать не могут, и зажимается в нем. Володя Кучерский, охотник немаленького роста, пролезает в вольер уже по плечи, чтобы дотянуться до волка, а сквозь сетку кто-то просовывает еще одну трубу, пытаясь заставить зверя сдвинуться с места. И это удается. Волк выскакивает из угла, петля накинута на шею, однако серый резко мотает головой, освобождается и прыгает на Володю. Тот едва успевает отскочить, прикрывая лицо, но волчий клык оставляет-таки отметину на кисти правой руки.

Проходит еще десяток минут, но воз (точнее, волк) и ныне там. На этот раз он обнаружил, что в левом наружном углу вольера можно безопасно лечь, и петля будет лежать на носу, но на шею ее надеть будет невозможно. Заметив это один раз, волк тут же, совершив круг по вольеру и уворачиваясь от сулящей неприятности петли, падает носом в угол. Мужики дергают волка за уши, тыкают какой-то веткой в бок, пытаются даже пнуть через сетку - зверь, чуя смертельную опасность, лежит не шевелясь, и я в который раз убеждаюсь в том, насколько мы, люди, самонадеянно и горделиво считаем себя умнее всех живых существ, а на самом деле животные обучаются и совершают вполне разумные поступки ничуть не реже, чем нам бы хотелось думать. Но я отвлекся.

Пока волк лежал а мужики матерились, Григорий принес кусок рейки, просунул его под челюсть волка и начал приподнимать, пользуясь как рычагом и преодолевая сопротивление зверя. Наконец петля скользнула на шею.

- Затягивай! Быстрей!

Все поняв, волк рванулся, но было поздно: петля затянулась. Однако зверь вовсе не собирался сдаваться - наоборот, теперь он начал сражаться за жизнь с утроенной силой и яростью. Он прыгал и кувыркался, пытаясь освободиться, и грыз металл трубы, раздирая в кровь десны и язык. Никакой возможности повалить зверя и войти в вольер попросту не было. И тут в пылу борьбы, когда с одной стороны разгоряченные люди изо всех сил пытались повалить волка наземь, а тот, разумеется, не хотел понять это желание, петля была затянута слишком сильно. Я заметил, что язык волка, грызущего металл, начал стремительно бледнеть и стал синюшным.

- Мы ж его задушим!
- Отпусти петлю! Ослабь, и биомать! Да скорее!
- Вольер, вольер открывай!
- Давай доску! Клади на него, да не так, мля, а на шею! Во!

Волк уже почти перестал подавать признаки жизни, но так и не разжал челюсти, а в это время люди распахнули дверь, широкой доской прижали волка к земле, навалившись всем телом, и ослабили сжимавшую горло сталь. Грудные мышцы конвульсивно сократились, воздух со свистом ворвался в легкие, и тут же появилось дыхание, язык мгновенно порозовел. Волк попытался подняться, но это было невозможно. На заднюю левую лапу чуть выше скакательного сустава накидываем найтов и затягиваем, а Григорий стягивает алюминиевой проволокой челюсти хищника.

- Голову, голову ему держи!
- Отходи! Осторожнее!
- Отпускай!

Люди отходят назад, отпускают волка, но тот... забегает обратно в вольер! И теперь его за стропу пытаются вытянуть наружу, а серый упирается всеми лапами. Но, конечно, тащить соструненного волка гораздо проще, и вот он уже ковыляет между вольерами под остервенелый лай собак и возбужденные голоса людей. Лошади удивленно и любопытно прильнули к ограде загона, навострив уши и раздувая ноздри. Все готово к притравке. Теперь дело за собаками.

Посреди большой поляны волк остановился, прижав уши и озираясь по сторонам. Он уже понимал, что уйти ему не дадут, поэтому почти спокойно готовился к встерче с неизбежным, глядя вокруг просто, без сожаления, ненависти или страха. Григорий придерживал конец стропы, остальные участники и зрители расположились поодаль. Подсвистнули двух собак, молодняк подрыскал и, пометив волка, окружил его с лаем, держась на довольно почтительном расстоянии: прибылой волк, хотя и соструненный, стоящий посреди окруживших его собак с поджатым поленом, тем не менее внушал им неподдельный страх. Еще две собаки подрыскали, затем еще две. Люди пытались подбодрить собак, улюлюкая, но те лишь оплясывали прижавшего уши волка и при малейшем его движении пугливо отскакивали в сторону.

- Надо опытных пускать! Со стариками должны пойти.
- Может, Абая пустить?
- Нет, ведите Тумана!

Минуты через две к окраине поляны подвели Тумана, довольно мощного муруго-пегого кобеля. Тот мигом пометил волка и не раздумывая рванулся к нему, молча налетел вихрем, вцепился по месту, опрокинув зверя, и тут же несколько молодых собак кинулись в драку. Трусливое облаивание сменил злобный низкий рык под одобрительные крики людей, и вот уже четыре собаки вцепились в хищника, хотя вцепились не намертво. Клубок разгоряченных тел, окруженный не рискнувшими подойти к волку собаками, с рычанием катился по поляне. Собаки наседали на зверя, валили его в траву, но когда волк, извиваясь и размахивая лапами, делал выпад в сторону какой-либо из собак, та мгновенно срывалась. Волк поднимался, пытался кружиться на месте, но собаки были уже распалены борьбой, и эти попытки зверя стать хозяином положения не удались: четверка во главе с Туманом повалила волка наземь, и серому пришлось бы очень туго, не прийди к нему на помощь люди. Собак, растянувших волка и начинавших рвать кто за гачи, а кто за бока, отогнали. Зверь оглянулся, убедившись в том, что жизнь его пока не закончена, и лег, тяжело дыша и не поднимая головы. Бока его раздувались и опадали, ему явно не хватало воздуха.

- Как бы он не того, от перегрева-то!..
- Принесите воды кто-нибудь!
- Да, серьезно поработал серый... Ничего, оклемается, сильно не порвали!.. Так, царапины...

Принесли ведро воды, облили волка. Он лежал на левом боку и отдыхал, глядя прямо перед собой желтыми глазами, и мне показалось, что я уловил его простую и, в общем-то, справедливую мысль: мол, не соструни вы мне пасть, я бы вам показал кузькину мать, Хрущеву бы и не снилось...

Минут через пятнадцать решили дать еще одну попытку молодняку, увели Тумана, подняли волка. На этот раз молодые, хотя и без "моральной поддержки" опытного бойца, стали наседать на прибылого гораздо активнее, но и тот почувствовал свою если не силу, то по крайней мере страх, внушаемый собакам собственной персоной, и начал кружиться по поляне гораздо активнее, делая выпады в сторону то одной, то другой собаки, тем самым спасаясь от нескольких отважившихся его щипать собак. Картина "боя" несколько изменилась, действие пошло динамичнее: собаки окружали серого, тот выбирал "жертву" и бросался в ее сторону, собака отскакивала, но кто-нибудь, оказавшийся сзади, улучал момент и щипал волка за гачи. Волк разворачивался на месте, и мгновенно подвергался нападению той собаки, которую секундой раньше обратил в бегство.

Поняв, что таким способом от надоедливых врагов, к тому же имеющих численное превосходство, не отделаться, волк сменил тактику: он сел, окруженный собаками, крутя головой и ощелкивался бы, если б не был сострунен. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы ни одна из псовых не посмела к нему просунуться. Да что псовые - даже люди, прекрасно понимающие, что волк практически безопасен, тем не менее отскакивали, когда он оказывался в непосредственной близости. Все-таки, видимо, где-то в глубине подсознания хранится в нас генетический страх перед этим умным, сильным и очень опасным хищником, подумал я тогда. А иллюстрация к этому выводу последовала, кстати, незамедлительно: Мурат решил "шугануть" волка, и волк действительно "шуганулся" - бросился вначале в противоположную сторону, на собак, а затем круто развернулся и прыгнул Мурату на грудь. Тот инстинктивно прикрылся рукой, но удар в грудь был так силен, что Мурат опрокинулся на спину и кувырком полетел через голову.

- Ох, ни хрена себе!..
- А ты что думал!
- Если б не сострунен был, он бы мне точно в лицо вцепился!..

Мурат встал и отряхнулся, остальные же охотники, посмотрев, что волк явно устал, посовещались с Григорием и решили прекратить садки, а собакам устроить вечернюю проскачку по "механическому зайцу". Волка отвели обратно в вольер и расструнили. Серый забился в дальний угол и с облегчением лег, тяжело дыша и глядя на своих то ли мучителей, то ли благодетелей, продливших на этот раз его жизнь. Люди же вернулись на поляну, где уже налажен был механизм, а собаки стояли в выпускном боксе. Григорий махнул рукой помощнику на другом конце поляны, тот начал раскручивать колесо, привязанная к веревке лисья шкурка дернулась, и собаки поскакали. Впрочем, думаю, что описание этой "физкультуры" не слишком интересно уважаемому читателю, и ограничусь лишь тем, что после двух забегов все закончилось, а участники притравки были приглашены вначале в баню, а затем, распаренные, чистые и умиротворенные - за стол, накрытый хозяйкой дома, Татьяной. Свежий хлеб, горячая ароматная сюрпа*, баранина, помидоры и прозрачное как слеза кулинарное сопровождение этого изобилия - ну да что я рассказываю?!. Сами понимаете!.. В общем, прекрасный день и закончился прекрасно.



Генераловка, день второй. Барсук.

Утром после завтрака встречаемся с приехавшими "норниками", берем двух борзых и едем в поле за барсуком. Минут через десять машины останавливаются, из них выходят люди и собаки. Вот и нора. Сразу скажу: я никогда не был на охоте с норными собаками, и мои смутные представления об этом занятии оказались веьма далеки от того, что происходит на самом деле. Я даже не подозревал, сколь захватывающее зрелище меня ожидает! Между тем Александр Руди внимательно осматривается вокруг, замечая отнорки, а к норе на руках приносят первого ягдтерьера. Собака, увидев нору, тут же начала рваться с рук и, будучи отпущена, мгновенно исчезла под землей. Руди головой вперед почти по пояс залез в нору, еще двое охотников в разных местах припали к земле, слушая, не послышится ли собачий лай. И он послышался. Руди махнул рукой: слушайте в той стороне. Охотники приникают к земле, ползают по ней, напоминая то пехотинцев Второй мировой, то сказочных персонажей: припал Иван-царевич ухом ко сырой земле...

- Есть! Идет работа!
- Где-то тут!

Люди молча стоят кругом, наблюдая за происходящим. Борзые на сворах стоят в разных местах невдалеке от отнорков на тот случай, если барсук попытается спастись бегством. Александр вылезает из норы, подходит к напарникам, тоже ложится, слушает и затем командует:

- Копайте здесь!

Тут же две штыковые лопаты вонзаются в землю, и через несколько минут, когда в яме уже можно было стоять по колено, лопата провалилась внутрь.

- Тише! Аккуратнее... Где собака?
- Вроде, левее... Нет, кажется, вон там... Перемещается...
- Лишь бы барсучина не закопался!
- Не закопается, Рада ему не даст...
- Да вон она!

На поверхность из отнорка выскакивает Рада, чтобы глотнуть воздуха, обегает охотников и снова скрывается под землей, а через десяток секунд из выкопанной ямы уже слышен ее злобный лай.

- Ага, значит, нора идет туда... Надо вон там перекопать, а здесь обрушить, чтобы не ушел. Давай лопату!

Снова "рытье окопов", снова переползания от отнорка к отнорку, припадания к земле. Все делается быстро, но без суеты и даже, я бы сказал, почти без азарта. Что-то, конечно, происходит, но где-то там, под землей, и для людей, стоящих вокруг, это означает лишь первый акт разыгрываемой драмы.

- Может, здесь поискать?

Руди выпрямляется, стряхивая с головы землю и, глядя почти нежно, отвечает:

- Ты у себя в штанах поищи!

Взрыв хохота разлетается над степью вместе с пылью, летящей с комьев земли, выбрасываемой лопатами, а Руди говорит:

- Он, зараза такая, переходит по норе, а в тупик не идет. Надо Яшку пускать.

Приносят Якова, второго ягда, опытного бойца, который лишь увидел происходящее, мигом все понял и с воплем вырвавшись из рук исчез в норе, а через несколько секунд его ожесточенный рев стал слышен даже нам, стоящим вокруг, и по звукам стало понятно, что в норе завязалась нешуточная борьба. Рычание и захлебывающийся лай остановились на одном месте.

- Копай тут! Быстрее! Да быстрее же, мля, а то уйдет!

Сопение, пыхтение и пот несмотря на сильнейший ветер. Люди роют землю с какой-то невероятной скоростью, как, наверно, окапывались бы, попав под пулеметный огонь. Я чувствую, что развязка близится, и что адреналин, давно уже выброшенный в кровь, начинает сотрясать мелкой дрожью мое тело. Вероятно, то же самое чувствовали и все окружающие, несмотря на внешнее спокойствие. Внезапно кто-то из охотников сказал:

- Кажется, кто-то визжит...
- Точно, визжит! Да тихо вы, не слышно же ни хрена!
- Радка визжит... Сука, тварь, прихватил!.. Неужели порвет?!. Нет... Кажется, отпустил... Точно, отпустил!

Из норы появилась Рада. Верхняя левая губа у нее была разорвана, из раны сочилась кровь. Достали аптечку, промыли рану.

- Все, хватит, тащи ее в машину, Яшка один справится!

И Яшка остался под землей один. Слышно было, как его злобный лай звучит на одном месте, где-то недалеко от поверхности. К этому времени все возможные пути отступления барсука были перерезаны, оставался лишь главный вход в нору да очередная выкопанная яма. И тут произошло то, от чего всем без исключения стало не по себе: раздался яшкин визг, переходящий в жуткий, леденящий душу крик с интервалами на вдох.

- Ох, мля!.. Схватил, паскуда!

Руди прыгнул в яму и заорал:

- Пусти! Пусти, мля!!! Убью, гад!!! Что же ты делаешь, гнида?!! Почти замолчал... - В голосе Александра послышался всхлип. - Пропала собака... Яшка, держись!!! Дайте лопату! Да скорее, и биомать!!! Лопату, я сказал!!! Яков, Яшка, держись!.. Сейчас...

Что произошло затем под землей, как собаке удалось вырваться из зубов смерти, знают только Яшка и барсук, но внезапно ягд появился на поверхности, тяжело дыша, однако люди даже не успели рассмотреть раны у пса, как тот вновь нырнул в нору, и по его перемещающемуся в сторону яростному лаю все поняли, что барсук пошел на выход. Мгновенно относительно спокойные фигуры людей пришли в какое-то суетливое движение, что-то изменилось в скорости течения событий, время спрессовалось и ускорилось и, как всегда бывает в таких случаях, ожидаемый момент произошел все равно внезапно:

- Вон он! Вышел!! Держи-и-и!!!
- Пускай борзых!!!

Собаки, мгновенно почуяв исходящее от охотников напряжение, пометили зверя и рванулись к нему. И, теперь уже на поверхности, начался нешуточный бой не на жизнь а на смерть.

Если кто-то считает барсука жирным неповоротливым увальнем, не способным и муху обидеть - тот глубоко ошибается. В минуты смертельной опасности этот очень сильный зверь удивительно ловок и опасен. Его клыки ничуть не меньше, чем у борзой, а челюсти столь сильны, что барсук в состоянии легко перекусить собачью лапу. Понимая, что терять ему нечего, он становится абсолютно бесстрашным и яростно сражается за свою жизнь. В ход идут не только оскаленные зубы, но и крепкие острые когти.

Два кобеля, Абай и Туман, растянули было зверя, но тот, извиваясь всем телом, не позволял прижать себя к земле, норовя при этом ударить собак растопыренной лапой или же взять на клык. Рычащий пыльный клубок вертящихся волчком животных никак не хотел остановиться - собаки отскакивали от опасных выпадов барсука и вцеплялись в него вновь, и тут к ним присоединился пегий выжлец, просунувшийся между ними и вонзивший зубы в барсучий бок. Но даже втроем собаки не могли удержать зверя на месте, а Туман, не успев увернуться, поплатился за это порванным носом. Люди же окружили место схватки и, схватив барсука за заднюю лапу, отбиваясь от наседающих собак, с помощью лопаты и известной русской матери засунули извивающегося зверя в пластиковую клетку под истошный и обиженный рев ягда Яшки, словно кричащего: "Пустите, это моя добыча! Что вы делаете?!. Почему у меня отняли мою добычу?!. При чем тут эти борзачи?!. Пустите, гады, и я их сделаю!" А клетка с плененным барсуком раскачивалась из стороны в сторону, пластиковые стенки прогибались под ударами стремящегося вырваться на свободу тела.

- Тащи палатку и веревки! Закроем его, чтоб темно стало, он и успокоится!

Запеленав клетку и скрутив веревками, поставили ее в машину. Собаки были уже на сворах, чумазые "норники" промывали Яшке рану на шее, Туман облизывал капающую с носа кровь и пытался слизнуть прилипшую к зубам шерсть, остальные охотники закапывали вырытые траншеи. Страсти постепенно улеглись, и мы поехали домой, выгрузить нашего пленника и отправиться дальше, на следующую нору.

Однако следующая нора оказалась пустой, а третья, к которой мы переехали в надежде взять еще один трофей, была не просто со множеством отнорков, но и "многоэтажной", т.е. расположенной в нескольких уровнях, поэтому Стас, кинолог охотобщества, дал команду возвращаться.

Вернувшись в Генераловку далеко за полдень и смыв с себя степную пыль, сели обедать. Заканчивался мой второй день в этом удивительном месте среди интересных и увлеченных людей, и надо было уезжать. Как всегда бывает в такие моменты, мне было и радостно, и грустно. Радостно от того, что получены новые знания, новые впечатления, завязаны новые знакомства, а грустно от того, что надо расставаться, что время промелькнуло так же быстро и незаметно, как, быть может, был прочтен этот рассказ, и что наверняка я забыл или не успел кому-то сказать что-то самое главное... А еще я вспоминал и волка, и барсука и думал о том, насколько же мы, люди, порой трусливее в своих поступках, как часто не хватает нам мужества и силы духа вести бескомпромиссную борьбу даже не с врагами, нет - с так называемыми обстоятельствами. Многое я передумал и понял после этой поездки, и о многом бы мог еще рассказать, но стоит ли злоупотреблять вниманием любезного читателя? День еще не закончился, но притравка и охота закончились.



Эпилог.

В ночном поезде, увозящем меня на Запад, я лежал на полке и долго не мог уснуть. В голове мелькали картины прошедших событий, обрывки разговоров и - мысли, мысли, мысли. Поначалу я думал изложить эти мысли на бумаге, провести тщательный анализ событий, но теперь, по прошествии некоторого времени, я думаю иначе. Не слишком интересно читать сухой отчет - пусть лучше каждый представит себе все происшедшее в меру своей фантазии, а "разбору полетов" посвятим другое время и другое место.

И в заключение хочу сказать спасибо Григорию, Татьяне, их сыновьям, Станиславу, Елене и всем тем людям, благодаря которым и появился на свет этот рассказ. Будьте счастливы и - ни пуха, ни пера!



© А.Лютин. Фото автора.


----------------------------
*Сюрпа (диалектн.) - от узбекского "шурпа", означающего такие мясные супы, где основная часть, по которой этот суп именуется (например, баранья шурпа), перед закладкой в кипяток обжаривается до полуготовности в казане. В шурпе никогда не бывает круп - это еще одно ее отличие. Ср. также татарское "шулпа", лезгинское "шурва" или чувашское "шюрпе".

<Вернуться к сноске>

Очень интересно узнать Ваше мнение о публикации.
Это можно сделать прямо сейчас! ;-))

Copyright © 2002 by Alexander Lyutin. All right reserved.
Интернет-версия. Публикация - А. Лютин, © 2002.

Главная | О себе | О собаках | Об охоте | Разное | Новости | Гостевая книга
Навигация | E-mail | Толковый словарь | Ваша информация | English